Вероника Мелан - Чейзер [litres]

Мак не мог сосредоточиться даже для того, чтобы обследовать тело Лайзы на наличие повреждений, оказать первую помощь: один взгляд на ее залитое кровью лицо, и наваливалось залепляющее горло плотным комком глины сумасшествие.

Помощь… ей надо оказать помощь…

Вокруг никого.

Осторожно переложив тяжелую голову с коленей на асфальт (прости меня, девочка), принялся рвать на груди одежду. Когда увидел кровоподтеки от сломанных ребер, не удержался, взвыл в голос, на мгновение закрыл глаза ладонью, зажмурился и сжал зубы. Кое-как заставил себя осмотреть искалеченные ноги в порвавшихся штанах, а через минуту уже кричал в трубку:

— Стив, помоги мне… помоги! — Теперь Мак не понимал, где дождь, а где вытекает из глаз собственная боль. — Что я должен сделать, что? Она не дотянет до твоего приезда! Я знаю, что ты выезжаешь, но тебе не успеть… Не успеть, слышишь?

Лайза лежала посреди дороги: глаза закрыты, одежда в клочья, рядом осколки шлема; он не мог на них смотреть.

— Даже если я сделаю то, что ты говоришь, если перевяжу… нет… нет у меня с собой ни одной ампулы, вообще ничего нет, Стив, скорее… я должен что-то предпринять скорее. ДУМАЙ!!! Я должен ее спасти!

На том конце растерянно замолчали.

Утекающие прочь бесценные секунды, угасающий уголек чьей-то жизни, тишина в мобильнике и ощущение, что сходишь с ума. Он не простит себе… не простит.

Когда трубка снова ожила, Мак едва расслышал слова.

— Есть один метод, Мак…

— Что?! Какой?

— Но он запрещен.

— Мне плевать!

— Печать Воина… Ты умеешь ее ставить? Если умеешь, она позволит перелить твою жизненную энергию напрямую в другого человека. Только так ты сохранишь ее живой до моего приезда, но…

— Понял.

— Мак! — голос в трубке звучал крайне встревожено и растеряно. — Тебя накажут! Печать вот уже много лет запрещена для использования на Уровнях. Это подсудное дело!

Аллертон решительно сжал зубы, посмотрел сначала на затянутое облаками небо, откуда не переставая изливались небесные слезы, затем — на неподвижную Лайзу.

В трубку бросил коротко:

— Выезжай, Стив. Мне плевать. Я начинаю.

И отключил связь.

— Твою мать! Твою ж мать…

Лагерфельд собирался так спешно, что надел разные носки, обулся в первые попавшиеся у порога ботинки и только потом вспомнил, что забыл про майку. Наспех натянул что-то найденное в шкафу, накинул на плечи куртку и побежал в лабораторию за сумкой и медикаментами.

В гостиной бубнил телевизор, перед которым, разложенные на кресельном подносе, остались лежать свежесваренные креветки, чипсы и стоять кружка с нетронутым пивом.

(Отсюда начинается новые главы, недоступные для сетевого чтения)

Мак не знал, откуда шли слова — вероятно, из тех пластов неосознанной памяти, что уходила корнями в невидимую древность — и не задумывался над ними. Качался, шептал, произносил нараспев, а под рукой на тонкой коже все четче проявлялся рисунок-печать.

Исчезла ночь, сырость, ливень и холод, даже отчаяние отступило, осталась лишь крепнущая внутри незримая нить между двумя людьми — заклинателем и заклинаемым. Печать проявлялась и на его собственной коже в том же самом месте — слева на груди, под ключицей.

Как только ритуал завершился, рисунок на теле Лайзы, накрытый мужской ладонью, засветился — из тела в тело капля за каплей потекла энергия. Не видя и не слыша ничего вокруг, Мак полностью погрузился в это ощущение.

Его не отвлек ни хлопок двери, что раздался позже, ни чьи-то быстрые шаги, ни голос:

— Наконец-то я тебя нашел. Слушай, я бы приехал быстрее, хотел найти нашего телепортера, но ее вообще нет на Уровнях — мне экономка ответила. Пришлось самому.

Чейзер кое-как вышел из ступора; на голову капала холодная вода, стекала за воротник. Переварил смысл слов и хрипло ответил:

— Я про нее вообще не подумал. Забыл.

— Немудрено.

Доктор деловито опустился рядом на корточки и раскрыл чемоданчик; зашуршал дождевой плащ.

— Так, посмотрим, что у нас тут. — Стивен попробовал убрать ладонь Мака с груди распластанной на земле девушки, но не смог сдвинуть ее в сторону: та словно приклеилась. — Эй-эй, все, друг, теперь моя очередь! Иди в машину, погрейся, не мешай. Ты и так влил в нее больше чем достаточно, судя по тому, что я вижу. Ох, и дадут же нам %№! Насоветовал я тебе, @#! оно провались…

Матерок Лагерфельд проворчал со вздохом и со смаком.

— Все, сам я! Отодвигайся!

Аллертон с трудом заставил себя убрать ладонь с груди Лайзы — инстинктивно боялся, что сделай он это, и связь прервется, но печать продолжала светиться.

Уже из машины, выдохшийся эмоционально и физически, он увидел, как в темноте под дождем тускло засветились и руки доктора. И почти сразу же отключился.

Лайза никак не могла понять, где находится. Кто-то заботливо спрашивал ее: «Можешь сесть? В груди не болит? Согни ногу… теперь другую…» — и она пыталась кивать, поочередно подтаскивала к себе ноги, одной ладонью опиралась на чье-то плечо, а другой — на стылую землю.

— Глубоко вдохни. Нормально себя чувствуешь?

Вдох дался сложно, но без боли; кружилась голова. Темнота вокруг пахла влагой; где-то за спиной по шоссе время от времени проносились машины.

— Где я?.. Где… Что случилось? — В голове мелькали обрывки воспоминаний — страшные, отталкивающие, к ним не хотелось прикасаться: струи дождя, рев мотора, истошный визг тормозов. — Я разбилась, да? Что случилось?…

Ответить ей не успели.

Пространство вокруг озарилось: откуда-то возник слепящий глаза свет фар, послышались множественные хлопки дверей, шаги и незнакомые голоса.

— Зона 14Н, сектор Б, условия «1H1», нарушение пункта 2.2D.4 — несанкционированное формирование запрещенной энергоструктуры Древняя Печать. Пострадавшая вы? — Лайза даже не поняла, что обращаются к ней: о чем говорят эти люди? Кто они? — Проедете с нами. Вы тоже — в качестве свидетеля.

Рядом протяжно вздохнули. Зашуршала жесткая ткань дождевика; кто-то подхватил ее под руки и помог подняться с земли, а затем — сесть в машину.

— Хотя бы вылечить успел, — проворчал мужчина, до того интересовавшийся ее здоровьем; теперь он сидел рядом с ней на заднем сиденье незнакомого серебристого автомобиля, и Лайза сумела рассмотреть лицо с широкими скулами. — А то бы вообще все напрасно было. И тогда жопа. Да?

Она не ответила.

(Poets Of The Fall — Where Do We Draw The Line)

Их было трое — чем-то неуловимо похожих друг на друга людей в серебристой форме, сидящих за длинным дубовым столом. Перед каждым — папка, ручка и стакан воды. Непроницаемые лица, сложенные перед собой руки, сплетенные пальцы. Три не по-человечески ровных взгляда, три направленных сквозь нее сканера.